Домашняя готика - Страница 59

– Сэр, это я, Чарли. У меня тут еще одно письмо насчет Бретериков. Опять анонимное, но гораздо более подробное, чем первое. Вам нужно его увидеть.

– И чего ты ждешь, сержант? Вези. И еще, сержант…

– Сэр?

– Отмени все, что у тебя запланировано на сегодня.

– У меня запланирован крепкий здоровый сон.

– Так вот, сон отменяется. Ты мне нужна здесь. Вот я разве сплю?

– Нет, сэр.

– Вот именно, – подытожил Пруст.

Судя по голосу, он был доволен столь стремительной победой.

...

Тому, кто расследует смерти Джеральдин и Люси Бретерик.
Я уже писала, что Марк Бретерик может оказаться не тем, за кого себя выдает. Только что рядом со своей машиной я нашла мертвого рыжего кота, у которого пасть была заклеена скотчем. Тот, кто это сделал, заодно оставил отметины на моей машине. Думаю, я в опасности – пока меня просто предупредили. Два дня назад кто-то толкнул меня под автобус в центре Роундесли, а вчера за мной следовала красная «альфа ромео», номер начинался на Y.
В прошлом году я встретила в отеле человека, который представился как Марк Бретерик. Возможно, его настоящее имя Уильям Маркс. Вполне вероятно, он сидел за рулем преследовавшей меня машины.
В Корн-Милл-хаус я нашла две фотографии: девочки в униформе школы Св. Свитуна и еще какой-то женщины; они были спрятаны в рамках за снимками Джеральдин и Люси. Рамки с фото были в мусорном пакете. Марк Бретерик собирался их выкинуть. Все четыре фотографии сделаны в приюте для сов в Силсфорд-Касл. Дженни Нэйсмит, секретарь директора школы, забрала у меня эти фотографии. В прошлом году в одном классе с Люси училась девочка по имени Эми Оливар, – возможно, на фотографиях она и ее мать.
Поговорите с бывшей няней Эми, ее телефон 07968563881. Удостоверьтесь, что Эми и ее мать еще живы. И ее отец. Узнайте все, что сможете, о взаимоотношениях Бретериков и Оливаров. Корди О’Хара, мать Уны, лучшей подруги Люси и Эми, может что-нибудь знать. Поговорите с Шайан Томс, помощником учителя. Возможно, в Корн-Милл-хаус спрятаны еще два тела – например, в саду. Когда я туда приехала, Марк Бретерик встретил меня с лопатой в руке. Почему он занимался садом вскоре после гибели жены и дочери? Обыщите здания его компании – обыщите все, к чему он имеет отношение. Спросите его, почему он спрятал фотографии миссис Оливар и Эми за фотографиями своих жены и дочери.

Джин Ормондройд, мать Джеральдин Бретерик, оказалась невысокой женщиной с длинной шеей и узкими плечами. Коротко стриженные серо-стальные волосы обрамляли лицо, завиваясь на концах. Со своего места у стены Чарли видела только волосы и иногда кончик носа. Джин смотрела на Пруста и Сэма Комботекру и обращалась только к ним. Никто не сказал ей, кто такая Чарли, а она не спрашивала.

– Я хотел бы, чтобы вы рассказали инспектору то же, что мне, Джин, – предложил Комботекра. – Не смущайтесь, если будете повторяться. Это нам и нужно.

– Где Марк?

– С детективами Селлерсом и Гиббсом. Без вас он не уйдет.

Чарли не пришлось уточнять у Сэма, насколько серьезно воспринята новая информация: Пруст лично присутствовал на допросах только в исключительных случаях. Если два убийства в Корн-Милл-хаус совершила не Джеральдин Бретерик, значит, у настоящего преступника было шесть или семь дней, чтобы замести следы, – почти неделя, в течение которой полиция была уверена, что убийца изрядно облегчил им работу, покончив с собой. Сложно представить случай более исключительный.

– Марк показал мне дневник Джерри. Я просила его об этом с тех пор, как узнала о существовании дневника, и наконец, слава богу, увидела. Моя дочь этого не писала.

– Расскажите инспектору Прусту, почему вы так в этом уверены, – попросил Сэм.

Интересно, удивило его присутствие Чарли и то, что на ее участии в расследовании настоял сам Пруст? «Наверное, парню нелегко, – подумала она. – Он занял мое место, а тут являюсь я и дышу ему в затылок».

– Ночник Люси, – сказала Джин. – В дневнике все описано неправильно. У Люси действительно был ночник, в форме Винни-Пуха. Он был включен в розетку в ее комнате.

– В дневнике не говорится о форме лампы, не так ли? – спросил Пруст у Сэма.

– Позвольте мне закончить, – прервала его мать Джеральдин. – В дневнике сказано, что Люси хотела оставить дверь открытой, потому что боялась чудовищ. Из-за этого же она просила оставлять свет включенным. Там сказано, что с той ночи, когда она впервые сказала, что боится монстров… – Джин остановилась, несколько раз глубоко вдохнула. – …Что с той самой ночи свет оставляли включенным, а дверь в комнату Люси – слегка приоткрытой. Но зачем было оставлять дверь приоткрытой? Ночник ведь был в ее комнате.

– Мы решили, что лампа стояла не в комнате Люси и дверь оставляли приоткрытой, чтобы туда проникал свет, – сказал Сэм.

– Разве вы не видели ночник? Не нашли его? – Голос Джин был полон презрения.

– Нашли. Джин, откуда нам было знать, что лампа стояла в комнате Люси, а не, скажем, на лестнице?

– Вы его не включали? Не видели, какой он тусклый? Слабое золотистое свечение. И форма. Это детский ночник. В этом весь смысл. Вы должны бы знать об этом.

– Простите, – сказал Сэм. – Я не знал.

– Кто-то должен был знать! Сколько детективов видели эту лампу? У вас что, своих детей нет? Или ваши дети ночниками не пользуются?

– Мои сыновья спали с открытой дверью, и мы оставляли свет в ванной включенным, – сказал Пруст.

– Марк тоже не знал, – сказала Джин, слегка успокоившись. – Он слышал, как Джерри упоминала ночник, но не знал, как тот выглядит и где стоит. Джерри всегда сама укладывала Люси спать и сама вставала к ней ночью. Марк наверняка видел эту лампу сотни раз, но понятия не имеет, как она выглядит.