Домашняя готика - Страница 20

Проснувшись, я чувствовала себя совсем иначе. Мозги прочистились и уже не так скрипели. В тот вечер я позвонила мужу из шикарного бара. Сообщила, что прибыла в отель. Названия он, конечно, не помнил. Я сказала, что буду жутко занята, так что звонить мне разумней на мобильный. Не удержалась и назвала отель, в который должна была поехать в командировку, на другом конце мира.

Положив телефон обратно в сумку, я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня. У него были темные золотисто-каштановые волосы, зеленые глаза, бледная кожа и веснушки. Мальчишеское лицо, такие в любом возрасте выглядят молодыми. Перед ним стоял небольшой стакан, полный чего-то прозрачного. Я заметила белые волоски у него на манжетах. Помню, что на нем был голубой с сиреневым свитер с закатанными рукавами и черные брюки, по-моему, из чертовой кожи. Он усмехнулся.

– Простите, – сказал он. – Мне не следовало подслушивать.

– Не следовало, – согласилась я.

– Я и не подслушивал, – поспешно объяснил он немного пьяным голосом.

– Но услышали, и теперь вам интересно, почему я солгала.

Не знаю почему, но я рассказала ему все: об отмененной командировке, о массаже, о том, как заснула прямо на столе. Он повторял, что я ничего не должна объяснять, но мне хотелось выговориться, ведь причины моей лжи казались мне самой такими безобидными. Это, по большому счету, была самозащита. Я действительно верила в это, и верю до сих пор. Он рассмеялся и сказал, что знает, как тяжело иногда бывает. У него у самого есть дочь, зовут ее Люси.

Мы разговорились. Он представился мне как Марк Бретерик. Его жену зовут Джеральдин, они вместе почти девять лет. Рассказал, что работает директором компании, производящей научное оборудование – холодильники со сверхнизкой температурой.

Я спросила, есть ли в этих его холодильниках специальные полочки для яиц. Он рассмеялся и сказал, что нет. Не помню, что точно он говорил, но что-то там было про жидкий азот. Он сказал, что если бы я увидела один из его агрегатов, то даже не поняла бы, что это холодильник.

– На нем не написано «Бош» или «Электролюкс». Туда не положишь фаршированные оливки или сыр бри, – рассмеялся он.

Потом выяснилось, что он живет в Спиллинге. А мы в то время жили в Силсфорде, совсем недалеко от Спиллинга, – забавное совпадение. Я рассказала ему о своей работе, ему вроде было интересно – он задавал много вопросов. И все время говорил о своей жене, Джеральдин, – было очевидно, что он любит ее. Впрямую он этого не говорил, но я поняла, как много она для него значит. Он был из тех мужчин, которые в каждой фразе поминают жену. Если я спрашивала, что он думает о чем-либо (а спрашивала я часто, не в тот вечер, а всю неделю, что мы провели вместе), он отвечал, а потом сразу же добавлял, что думает по этому поводу Джеральдин.

Я поинтересовалась, работает ли она. Оказывается, Джеральдин четыре года проработала начальником техподдержки в Институте Гарсия Лорки в Роундесли, но всегда мечтала бросить работу, что и сделала после рождения Люси.

«Повезло ей», – сказала я. Хотя я и не могу без работы, все-таки почувствовала укол зависти при мысли о легкой и спокойной жизни Джеральдин.

В тот первый вечер в баре Марк Бретерик произнес одну странную фразу, которая засела у меня в голове. Когда я спросила, считает ли он, что я неправильно поступаю, обманывая мужа, он ответил:

– По мне, ты почти идеальна.

Я рассмеялась.

– Я серьезно, – сказал он. – Ты не совершенна, и это делает тебя совершенной. Джеральдин – идеальная мать и жена в традиционном смысле, и иногда меня это… – Он за-пнулся и тут же вернулся к обсуждению моих достоинств: – Ты эгоистка. (Судя по голосу, он находил это восхитительным.) Ты рассказывала практически только о себе, о том, что тебе нужно, чего ты хочешь, что ты чувствуешь.

Я предложила ему отвалить.

Даже не подумав отвалить, он сказал:

– Слушай… Проведи эту неделю со мной.

Я уставилась на него, лишившись дара речи. Неделю? Я была не уверена, хочу ли провести с ним следующие десять минут. Да и что он имеет в виду?

– По-настоящему. Со мной, в моем номере.

Я обозвала его говнюком. И вообще наговорила кучу грубостей.

– Ты хочешь недельку покувыркаться с какой-нибудь дурочкой, а потом вернуться к своей идеальной жизни со своей идеальной Джеральдин. Отсоси! – Прямо так и сказала. Практически слово в слово.

– Нет, – он схватил меня за руку, – все не так. Слушай, возможно, я неправильно выразился, но… Ты сказала, что мечтала о неделе отдыха, мечтала отоспаться, что такая возможность у тебя появится снова не скоро, ну и… – Он замолчал, подбирая слова. И не сумел. Лицо его сморщилось, он отвернулся. – Забудь. Может, ты и права. Отсосу согласно полученным инструкциям.

Сперва меня поразила его напористость, а теперь – его внезапное отступление. Судя по лицу, он готов был расплакаться, и я почувствовала себя виноватой. Возможно, я слишком поспешно его осудила.

– Что? – спросила я.

Он вздохнул, склонился над стаканом.

– Я собирался сказать, что сон и отдых – не единственное, чего тебе не хватает после рождения ребенка.

– Ты имеешь в виду секс?

– Нет, – он почти улыбнулся, – я имею в виду приключения. Веселье. Непредсказуемость жизни.

Я растерянно молчала. Скажи он все что угодно, только не это, – и я бы осталась при своем.

– Знаешь, я часто бываю в разъездах, – продолжал он. – Постоянно. Уезжаю на день, на два. Сейчас вот на неделю.

И каждый раз, вселяясь в очередной отель, я бросаю сумку на кровать и думаю, чего же хочу больше – спать или приключений. Заказать обед в номер, посмотреть телевизор перед сном, лечь пораньше и проснуться попозже – или пойти в бар отеля и попробовать подцепить интересную незнакомку.