Домашняя готика - Страница 108

108

– Вы опять уводите нас по ложному следу, опять мешаете правду с ложью. Вы что, никак не можете решить, во что хотите заставить нас поверить?

– Замолчите, прошу вас!

– Сперва вы старались преподнести обе смерти, Энкарны и Эми, как семейное убийство. Это тема ваших исследований. И вы заставили нас представить, как ваши жена и дочь лежат обнаженные в ванной. Чтобы мы поверили в виновность Энкарны. Но как только мы поверили, вы мгновенно пошли на попятный. Вам тут же захотелось встать на защиту Энкарны – жена все же. Да и сделать это больше некому.

Чарли замолчала. Хэй дрожал всем телом. Саймон не находил от возмущения слов.

– Энкарна не убивала ни Эми, ни себя, – сказала Чарли. Увидев, как взгляд Саймона метнулся на Хэя, она быстро добавила: – Нет, Джонатан их тоже не убивал.

Понедельник, 13 августа 2007

– Грать путбол, грать рикет, мам?

Джейк, исполненный надежды, стоит в изножье кровати с какой-то кривой палкой в руках. Этот ужас предыдущие владельцы квартиры оставили в чулане, и рассохшаяся деревяшка стала любимой игрушкой моего сына, как и розовый пластиковый мячик. Зои сидит в кровати рядом со мной, обхватив руками за шею. Я чувствую себя в полной безопасности.

– Мамочке плохо, Джейк, она не может играть в крикет, – назидательно говорит Эстер. – А у тебя, мне кажется, хоккейная клюшка, а не крикетная бита. Почему бы тебе не попросить Зои поиграть с тобой в хоккей?

Джейк сердито оттопыривает нижнюю губу.

– Уходи домой, вонюска, – требует он.

– Не принимай на свой счет, – утешаю я.

– Грать, мам? Отом грать, мам?

– Джейк, маме надо отдохнуть, – твердо говорит Зои. – Мы с тобой должны присматривать за мамой.

– Да, дорогой, я поиграю с тобой и в футбол, и в крикет, но потом, обещаю.

Я едва не теряю сознание от радости, глядя на своих детей. А я ведь боялась, что никогда больше не увижу их личики. С тех пор как вернулась домой, я так часто повторяла, что люблю их, что теперь они закатывают глаза, стоит только намекнуть на нежные чувства.

Джейк вылетает из комнаты. Зои выпрыгивает из кровати и спешит за ним, грозно крича:

– Не бегать, Джейк! Мы должны хорошо вести себя. Суперхорошо! У нас чрезвычайное положение.

Через минуту со стороны гостиной доносится приглушенный треск. Зои визжит:

– Нет, Джейк! Это моя Барби!

Тут же раздается кваканье, это Ник пытается рассмешить их, изображая лягушку. А я бы разозлилась и отобрала палку, и результат получился бы много хуже.

Смогу ли я снова выйти из дому? Смогу ли выпустить Зои и Джейка из поля зрения?

Эстер пристально вглядывается в мое лицо – появилась у нее такая привычка.

– Прекрати, – прошу я.

– Что произошло в доме этого психа, Салли? Что он с тобой сделал?

– Я тебе уже сказала. Ничего.

– Я тебе не верю.

– Тебе решать, – натянуто улыбаюсь я.

– Ты расскажешь Нику?

– Нечего рассказывать.

Нику известно то же, что полиции: Джонатан Хэй держал меня взаперти в своем доме, затем треснул пистолетом и оставил там умирать. Полиция приняла мою версию. Ник и не подумал задавать вопросы, он поверил каждому моему слову. Для него все ясно: Хэй хотел меня убить, потому что он убийца, вот и все. Он псих, вот вам и объяснение.

У Ника нет времени на ужасы. И места в голове у него тоже для ужасов нет. Сегодня утром он принес мне цветы, чтобы подбодрить. Последний раз он покупал цветы в качестве извинения, когда мы переехали в Спиллинг. Тогда я все утро носилась как заведенная на работе, а его попросила вынуть мокрое белье из стиральной машины, упаковать аккуратно и перевезти в наш новый дом. Но, явившись впервые на Монк-Барн-авеню, я обнаружила свой черный лифчик на подлокотнике кресла, а несколько пар постыдно дырявых носков были разбросаны там и сям. Ночная рубашка Agent Provocateur небрежно висела в душевой кабине. Ник не озаботился тем, чтобы сложить мокрое белье в пакет, просто вынул вещи из стиральной машины и забросил комом в кузов фургона, а затем рассеянно развесил в доме – где придется.

Не могу сдержать улыбку при этом воспоминании.

– Что? – настораживается Эстер. – Что было в конверте, который тебе передал сержант Комботекра?

Напоминаю себе, что Эстер – моя лучшая подруга. И раньше я охотно делилась с ней всеми своими секретами.

– Письмо от Марка Бретерика. Благодарит за то, что спасла ему жизнь.

А кто спас мою жизнь? Я одержима этим вопросом. Я сама? Эстер? Мысли возвращались к Пэм Сениор. Странно, но именно скандал, который она закатила мне в Роундесли, запустил череду событий, которая спустя несколько дней привела ее в полицию. Именно от Пэм полиция впервые услышала мое имя. Если бы мне не удалось выбраться из дома Джонатана Хэя, меня спасла бы полиция.

– Марк хочет встретиться. Поговорить, – решаюсь признаться я.

– Держись от него подальше, Салли. Он только что потерял жену, помнишь?

– Это просто альтруизм.

– Держись подальше, – предостерегает она. – Что из этого может выйти хорошего?

– Ему может пойти на пользу. Если бы он так не думал, не просил бы.

Джонатан Хэй проломил ему череп металлическим прутом. Почти убил.

Появление Ника заставляет Эстер прекратить спор.

– Пока ты спала, звонил Сэм Комботекра, – сообщает он. – Я сказал, что ты перезвонишь.

– Чего он хотел?

– Наверное, узнать еще что-нибудь.

Лучше уж разобраться с этим сразу.

– Принеси телефон.

– Сэл? Можно у тебя кое-что спросить? Я все думаю…

Эстер бросает на меня острый взгляд, выходя из комнаты.

– Можешь спровадить ее домой? – спрашиваю я у Ника, как только мы остаемся одни. – А то как будто за мной присматривает граф Дракула.

108